Хирургия Бильрота в музыке Брамса

Бильрот написал удивительную по тем временам книжку «Что есть музыкальность?», в которой провёл настоящее исследование человеческой глухоты и вывел три основных вида музыкальной глухоты, имеющейся у человека. Похоже, что именно это произведение глубоко потрясло Брамса и повлияло на его творчество, заставляя методично искать способы проложить музыке дорогу к сердцу человека в обход всех этих выявленных талантливым медиком типов музыкальной глухоты.   

Кто из любителей музыки не знает этого знаменитого композитора, похожего на взлохмаченного Деда Мороза? Автора множества изумительных произведений: великолепного «Немецкого реквиема», чудесных «Венгерских танцев», прекрасной симфонической музыки. Пожалуй, только оперу среди его творений не найти.

Причиной тому – нежелание конкурировать со старинным неприятелем. Его война с Рихардом Вагнером, который, помимо прочего, прославился и своими довольно злобными нападками на нашего героя, продолжалась, можно сказать, всю жизнь. Конечно же, это Иоганнес Брамс, великий новатор и одновременно консерватор и король музыкального протекционизма. Несносный Брамс находил точки противостояния даже с самыми близкими друзьями и цеплялся к своим добрым знакомым, портя с ними отношения на ровном месте. Раз, прощаясь с хозяевами дома, этот «бородатый дядька» даже поинтересовался, всех ли присутствующих он задел, оскорбил или чем-нибудь ещё изобидел. Но сегодня мы не будем обсуждать ни биографию знаменитого немецкого композитора, ни его чудесную музыку, которую, по нашему глубочайшему убеждению, лучше слушать. Речь пойдет о всего лишь одной дружбе Брамса. И, хотя дружил он с великим множеством самого интересного народа, именно эта дружба представляла собой нечто исключительное.

Начнем с того, что оба струнных квартета 51 опуса Брамса посвящены доктору Теодору Бильроту. На оригинальной партитуре рукой Брамса было выведено это самое посвящение, а партитура была подарена этому самому Бильроту. С ним Брамс, такой же закоренелый одинокий холостяк, как и сам доктор, давно уже дружил. Бильрот, который был весьма известным в медицинском мире врачом, был ещё и великолепным пианистом и скрипачом-любителем. Впрочем, в те времена огромное большинство медиков были людьми весьма широко образованными, знавшими и любившими музыку и весьма виртуозно владевшими музыкальными инструментами. Про Бильрота некто сказал, что и ланцет, и смычок смотрятся в его руке одинаково профессионально.

Через некоторое время, придя в гости к своему другу Теодору, Брамс с переходящим в ярость удивлением обнаружил, что его посвящение из партитуры вырезано и помещено в рамку под стеклом! Посвящение в парадном исполнении занимало самое видное место в гостиной известного врача и напоминало жалованную грамоту австрийского императора или что-то подобное. Брамс не знал, что делать. Умолчать, сделав вид, что ничего не случилось, и сохранять хладнокровие? Бурно разобраться с Бильротом, устроив шумный скандал, а потом, вылетая из дому, ахнуть дверью парадного так, что не только пресловутое посвящение, а и всё, что развешено на стенах, включая книжные полки, каминные вазы и стенные часы, посыплется на пол? Радостно умилиться? Несмотря на то, что многие наши музыкальные психологи и знатоки характеров скорее полагали бы первое или второе из перечисленного, Брамс выбрал третий вариант. И мы полагаем, в основном из личной симпатии к Бильроту, с которым их отношения были не только очень дружескими и приязненными, но и длились чрезвычайно долго.

Иоганес Брамс

Чтобы в достаточной мере представить личность Теодора Бильрота, мы в нескольких словах расскажем об этом прославленном медике. Это был один из врачей, известных всей Европе. Он долгое время работал в берлинской клинике Шарите, что прославилась на весь мир своей строгой санитарией и гигиеной, и достигнуто это было во многом благодаря усилиям доктора Бальрота. Именно ему принадлежит историческая идея всегда чистого, сверкающего белизной и подвергающегося ежедневной стирке и глажению врачебного белого халата (или, как тогда его называли, медицинского кителя). До этого санитария и гигиена были не особенно почитаемы в медицине. Засаленный, местами грязный и мокрый халат с пятнами крови и различных биологических субстанций считался кода-то первым признаком достойного врача, опытного специалиста. Увидев доктора в таком халате, пациент мог возрадоваться, что он попал в верные руки. Разумеется, дезинфекция операционного поля почиталась ничуть не более.

Рассказывают, что в Англии тех времен пепел с сигары врача иногда падал прямо в раскрытые полости больного, и это не смущало ровным счетом никого. Ни асептике, ни профилактике инфицирования значения почти не придавали. Уровень знаний об инфекциях часто был весьма низок. Именно Бильрот был одним из первых медиков, кто начал серьёзные преобразования в этой области. Ему удалось окружить себя, а впоследствии и всю эту клинику лояльной к его идеям академической средой, которая распространилась затем по всей Германии. А ведь немецкие врачи тогда по праву считались лучшими в мире и имели всё самое передовое в области медицины, включая технологии и инструменты! До Бильрота в большинстве операционных уровень гигиены был жуткий. Огромное количество прооперированных больных гибло от инфекций, занесённых во время операции. Меры, предпринятые Бильротом, привели к резкому увеличению процента выживших. Известны и его знаменитые операции по резекции желудка двумя новейшими по тем временам методами. Эти операции так и называются в медицине – Бильрот 1 и Бильрот 2. Теодор Бильрот первым разработал и применил на практике хирургические операции на гортани, пищеводе и желудке. Бильрот изобрёл хирургический зажим оригинальной конструкции, который называется по его имени – даже теперь, больше ста лет спустя, во время операций медики говорят: «Подай бильрот».

У Бильрота было огромное число учеников, многие из которых стали известнейшими специалистами. Некоторые из них тоже сумели изобрести хирургические инструменты – например, известный германский хирург Кохер. Позднее русские врачи петербургской школы творчески переработали технику Бильрота. Русский хирург Николай Владимирович Экк модифицировал технику Бильрота настолько удачно, что сам автор этой техники с увлечением пользовался усовершенствованной русским врачом методикой. Бильрот оперировал известного русского поэта Некрасова, осматривал раковые образования Пирогова, известного русского хирурга. Но, по мнению исследователей, скрыл от него диагноз. Ничего удивительного, так было принято в то время. К примеру, когда рак печени, от которого, собственно, и скончался Брамс, был обнаружен немецким врачом (было это уже после смерти Бильрота), композитору тоже ничего не сказали. 

Теодор Бильрот

Бильрот известен ещё и тем, что написал удивительную по тем временам книжку «Что есть музыкальность?», в которой провёл настоящее исследование человеческой глухоты и вывел три основных вида музыкальной глухоты, имеющейся у человека. Похоже, что именно это произведение глубоко потрясло композитора и повлияло на его творчество, заставляя методично искать способы проложить музыке дорогу к сердцу человека в обход всех этих выявленных талантливым медиком типов музыкальной глухоты. И Брамс нащупал эту дорогу! Где-то интуитивно, а где-то, пожалуй, взяв на вооружение знаменитую бальротовскую дотошность и пунктуальность, которой этот врач так славился. Оттого его музыка иногда затрагивает в нас такие струны души, которые мы б и не хотели, чтобы кто-то трогал. Но они могут зазвучать, если мы послушаем музыку Брамса. Попробовать стоит, хоть иногда и сам не обрадуешься. И это всё вопреки всей его консервативности и глубочайшему эгоцентризму музыканта. Ведь именно ему принадлежит высказывание, что, мол, писать так же красиво, как великий Моцарт, теперь уже невозможно, так давайте хотя бы писать также чисто, как и он. Чем не идея чистоты, высказанная Бильротом? И таких подробностей, где можно провести аналогии – множество. Ни малейшего сомнения не остаётся в том, что Брамс очень многие принципы заимствовал у своего друга.

Был у Брамса ещё один близкий друг, Эдуард Ганслик – знаменитый венский музыкальный критик и музыковед. Бывший в молодости почитателем Вагнера, Ганслик разочаровался в нём и посвятил себя борьбе с его музыкальными идеями, найдя в лице Брамса преданного соратника. Доставалось от него и Листу, и Чайковскому, и Брукнеру, и другим музыкантам… Вместе эта троица и сформировала то, что потом назвали «Спасительным музыкальным консерватизмом».

Брамс был очень непростым человеком, с чрезвычайно тонко организованной душой, уязвимой психикой. У него были очень непростые, часто запутанные отношения с женщинами. Причем их голоса – а почти все они были известные певицы – буквально завораживали его. Чего стоят его отношения с Кларой Шуман, вдовой знаменитого Шумана, являющие собой чудесный пример платонической страсти. Но за этим – к биографиям. Пожалуй главное, что осталось упомянуть – это то, что лишь Бильрот был поверенным всех тайн сложной душевной жизни Брамса. И когда Теодор Бильрот скоропостижно скончался, вероятно, от сердечного приступа, находясь в путешествии по Средиземноморью, Брамс лишился единственного человека, которому мог раскрыть душу. Это не могло не сказаться на психоэмоциональном состоянии маэстро. Поэтому, вспоминая добрыми словами знаменитого венского композитора, давайте вспомним и его самого лучшего и любимого друга — доктора Теодора Бильрота. Право, они оба достойны этого.