Интервью с анестезиологом-реаниматологом Дарьей Бабенковой
Анестезиолог или реаниматолог?
Только в России анестезиология и реаниматология объединены в одну специальность. На самом деле разница колоссальная. Анестезиология – обеспечение безопасности человека во время манипуляции или операции. Реаниматология же, или интенсивная терапия (международное название – intensive care), — помощь человеку в жизнеугрожающем состоянии. Усилия врачей интенсивной терапии направлены на то, чтобы не дать человеку умереть, причем не только после оперативного вмешательства, когда как раз анестезиологи завершают свою работу с пациентом, но и при состояниях, не связанных с хирургией. Это инфаркт, инсульт, тяжелая сочетанная травма, отравления и многие другие.
Как Вы пришли в реаниматологию?
Я первый врач в семье. Но решение пойти в медицину было простым – с детства я «лечила» насекомых и игрушки, в школе лучше всего давались химия и биология. А с выбором направления было сложнее. Я хорошо и с удовольствием училась. И мне было жалко растерять все знания, выбрав лишь одну узкую специализацию.
На 3 курсе я работала медсестрой в отделении реанимации. И там я увидела «ту самую» специальность, в которой не нужно ничего терять, а наоборот – нужно знать всё! Нозологии и патологии, с которыми сталкивается реаниматолог, объединяют все специальности, охватывают весь курс института.
Вторым фактором стала моя готовность и желание нести ответственность. В интенсивной терапии есть одно решение между жизнью и смертью, и это решение врача.
И третье – стрессоустойчивость. С самого начала ты сталкиваешься со смертью. Понимаешь, что как бы тяжело и горько не было, ты тот человек, который может помочь.
Реаниматология – это очень сложно, но это самое интересное, что я встречала в жизни.
Во время учебы я проходила стажировки в отделениях реанимации Университетских госпиталей Вальядолида (Испания), Сент-Этьена (Франция), Будапешта (Венгрия). Я была поражена уровнем оснащения отделений (в Москве всё то же самое я увидела примерно через 5 лет), а мои зарубежные коллеги – скоростью подготовки специалистов интенсивной терапии в России. Нигде в мире нельзя стать реаниматологом за 2 года ординатуры (а до 2016 года – за один год интернатуры), везде учатся 5-7 лет. И это огромный образовательный провал. Но это дало мне стимул к постоянному совершенствованию знаний, заставило бесконечно читать.
Хорошие реаниматологи в России – врачи, читающие актуальную зарубежную литературу. Это люди, которые создают себя сами, ни на минуту не останавливаясь в самосовершенствовании.
В интенсивной терапии главное – опыт и знания врача. Оснащение важно, но не первоочередно. В то же время, наличие современного оборудования заставляет врача ещё больше учиться. Диализ, экстракорпоральная мембранная оксигенация, ультразвуковой мониторинг критических состояний – если всё это доступно в больнице, врач обязан этим владеть. Поэтому освоение новых методик идет параллельно с оснащением.
Я много лет занималась медицинским сопровождением. Сопровождать в авиаперевозках могут реаниматологи с сертификатом европейского общества реанимации – Basic life support. Если врач получил этот сертификат, это значит, что он умеет проводить реанимационные мероприятия где угодно – на улице, в транспорте, в лесу, в общественных местах – то есть там, где как раз нет никакого оснащения, а есть только навыки врача.
Родственники в реанимации
Реаниматолог в критический момент находится рядом с пациентом и стабилизирует его состояние до перевода в палату. Пациент может и не помнить врача, потому что был в седации. В большинстве городских больниц реаниматолог общается с родственниками только в случае необходимости озвучивания факта смерти, а в остальном он отрезан от семьи пациента, родных, делает свою работу как в вакууме. Отчасти это связано с тем, что мало где родственников пускают в реанимацию, несмотря на существующее законодательство, а разглашение информации по телефону запрещено.
В Ильинской больнице реаниматолог является лечащим врачом и огромное количество времени проводит в общении с родными пациента. В реанимации важно, чтобы с пациентом были родные, особенно с пожилыми людьми. Залог выздоровления – желание человека жить и хороший врач, который может ему в этом помочь. Если человек не хочет жить, медицина бессильна. Наличие родных очень ценно именно в реанимационном отделении. В критический момент должна быть поддержка, забота, пациент должен видеть, ради чего ему выздоравливать. А чем более открыто врач общается с родными, тем они спокойнее, у них меньше претензий, они не думают, что от них что-то скрывают. Отсутствие же информации вызывает подозрение.
Незыблемое правило оказания первой помощи
К сожалению, у нас отсутствует культура оказания помощи. Некоторые даже не остановятся, если увидят, что человеку плохо на улице, найдут отговорки, чтобы этого не делать. Но правда в том, что любой человек может спасти жизнь другого человека. Если человек лежит без сознания и дыхания, кто угодно может и должен незамедлительно начать непрямой массаж сердца! Только это реально спасает жизнь! Вклад в оказание помощи не должен ограничиваться вызовом скорой помощи.
Если врач оказывает помощь пострадавшему на улице, но человек всё равно умирает, никто не лишает врача лицензии и не отстраняет от работы. Это миф. Врач за пределами больницы – обычный человек, который должен помочь другому человеку. У него нет с собой шприца с адреналином или автоматического наружного дефибриллятора. Он так же должен незамедлительно начать делать непрямой массаж сердца.
Кстати, ещё одна разница между Россией и некоторыми Европейскими странами – это то, что «у них» практически везде можно найти автоматический наружный дефибриллятор. В кафе, в аэропорту и т.д. В России такого нет. Но и у нас наметилась положительная динамика – доступность курсов по базовой сердечно-легочной реанимации, которые может пройти каждый. В некоторых компаниях организуют корпоративное обучение. И я, конечно, рекомендую всем его пройти.
Бабенкова Дарья Игоревна 