Притча о слепых. Точный диагноз Питера Брейгеля Старшего

Французский доктор Антуан Торрильон свидетельствует: «У одного… роговица затянута белой плёнкой, что могло явиться следствием лейкомы; у другого, задравшего голову к небу, – явные признаки атрофии глазного яблока, что происходит, когда при запущенной глаукоме повреждается глазной нерв».  

Брейгель для человека, далекого от искусства, один-единственный: тот, что жил в Нидерландах накануне первой в Европе буржуазной революции, который «Охотники на снегу», мастер пейзажа и жанровых сцен. Но человеку, часто бывающему в музеях, в этих «брейгелях» запутаться легко: это была целая художественная династия, поэтому искусствоведы, помимо определений «старший» и «младший», оперируют звучными прозвищами. Например, двух братьев, Питера и Яна, называли «Адским» и «Бархатным», а их отец, тот самый Питер Брейгель, который нас интересует, был «Мужицким». Он одним из первых обратился к народной теме и раскрыл ее наиболее ярко для своего времени. Наблюдая происходящее словно с высоты птичьего полета и деля композицию на отдельные эпизоды, он показывал безумие мира, его броуновское движение.

Одной из самых странных его работ, созданных с использованием этого приема, является полотно «Нидерландские пословицы». Около ста сцен лихо высмеивают лицемерие, жадность, тщеславие и прочие пороки. Иногда миниатюры сложно расшифровать, так как некоторые сценки многозначны, а какие-то выражения просто исчезли из языка. Но большинство пословиц, конечно, используется до сих пор. Эта картина сравнительно небольшая, 117х164 см, но ее внимательное изучение может занять много времени, что напоминает современные книги-«гляделки», «виммельбухи», которые очень нравятся детям.

Есть на полотне и совсем маленькие фигурки, как, например, троица с длинными палками, бредущая берегом моря на заднем плане. Пословица, давшая жизнь этой сценке, взята из Евангелия от Матфея (15.12-14). Говоря о фарисеях, которые считали, что человек бессилен перед лицом рока, Иисус Христос сказал: «…всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится; оставьте их: они - слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму». Эту притчу часто включали в собрания назидательных историй, столь популярных в эпоху Брейгеля, и рожденная ею пословица обличала глупость и незнание, приводящие к плачевным результатам.

Видимо, в связи с популярностью и узнаваемостью сюжета, поскольку и глупость человеческая неискоренима, и слепые и калеки часто просили милостыню по деревням, спустя 9 лет на ту же тему было создано полноценное полотно, ставшее одним из самых известных и значительных высказываний Брейгеля, - «Притча о слепых» (или «Слепые»). К сожалению, работа сохранилась не лучшим образом, но существует ряд более поздних копий, позволяющих рассуждать о первоначальном замысле художника.

На картине мы видим шесть слепых, которые, опираясь на посохи и держась друг за друга, гуськом спускаются вниз. Они движутся слева направо, по нисходящей, и это направление движения становится важным ключом к пониманию замысла художника (особенно если учесть, что на заднем плане по центру располагается церковь, устремленная в небо и противопоставленная слепцам). Первый из слепых оступился и упал в воду: изображенный в нелепой позе он выглядит довольно беспомощно. Второй слепой, запнувшись, летит вниз следом за ним, увлекая за собой третьего, который уже наклонен вперед, и хотя все остальные, идущие за поводырем, пока не подозревают о случившемся, они также обречены.

Люди на заднем плане (их хорошо видно на находящейся в Лувре копии, созданной сыном художника, Питером Брейгелем Младшим, хотя известный искусствовед Макс Дворжак отмечает: «…нигде не видно ни одного человека, - только корова спокойно пасется на берегу пруда, в который падают слепые») равнодушны к происходящему, и это выводит идею слепоты на качественно иной уровень. Действительно, с помощью «низкого» бытового жанра Брейгель умел затрагивать важные нравственные вопросы, показывая трагическое противостояние человека и мира, что так чуждо было жизнелюбивому итальянскому Возрождению. Жестокое отношение к слепым в Нидерландах в то время можно легко охарактеризовать существовавшей потехой, когда слепым выдавали крепкие палки, с помощью которых они должны были до смерти забить поросенка.  Часто они ошибались, осыпая ударами своих товарищей по несчастью, что вызывало у публики гомерический хохот.

Драматическая выразительность подчеркивается достоверностью деталей: например, игрой на лютне (ее нес упавший поводырь) попрошайки зарабатывали себе на жизнь. Но и сами изображении слепых реалистичны: в искусствоведческих исследованиях приводятся слова экспертов-офтальмологов. Например, французский доктор Антуан Торрильон свидетельствует: «У одного… роговица затянута белой плёнкой, что могло явиться следствием лейкомы; у другого, задравшего голову к небу, – явные признаки атрофии глазного яблока, что происходит, когда при запущенной глаукоме повреждается глазной нерв». Далее он очень ехидно рассказывает, как воспринимали ухудшение зрения нидерландские медики в 16 веке: считалось, что человек начинал хуже видеть из-за «ядовитых паров, подымавшихся из желудка больного и оседавших в мозгу», поэтому рекомендовалось, «освежив дыхание гвоздикой или сладким укропом, подуть в глаз страждущему». А вот слепец, «смотрящий» на зрителя, скорее всего, когда-то был зряч, потеряв зрение в потасовке или в качестве наказания за проступок (так, за воровство могли не только отрубить кисть руки, но и выколоть глаза). Как бы то ни было, запечатленное на картине падение представляет собой не только пример глупости, но и общую слепоту мира.

Эту зловещую атмосферу подчеркивает пейзаж, наполненный мрачными символами. К примеру, водяной ирис, расположенный над головами первых двух слепцов, - олицетворяет чистоту и недостижимую добродетель, болиголов в центре композиции является символом бренности бытия, но особенно выразителен левый нижний угол с ярким пятном обрыва и сухим кустарником. Интересно, что на упомянутой уже копии этот участок оживлен листьями папоротника и цветущей ежевикой, как будто копиист пытается снизить градус зловещего и фатального. Но это не должно обмануть зрителя: вырастающая на заднем плане церковь придает картине религиозно-морализаторское значение, а Христос в разговоре с учениками предрекает гибель тем, кто следует ошибочным путем. Неудивительно, что в литературе можно встретить сравнение этой работы с пляской смерти, макабром, - пожалуй, самым страшным образом, показывающим бренность и хрупкость человеческой жизни.